That is all in your head // Весь мир в твоем распоряжении, бери, что хочешь, но помни - ничего тебе не принадлежит. // Соблазнился сам - соблазни другого.
Ганс-с-дырявым-мешком
Говорят, ходит по земле Ганс-с-дырявым-мешком…
И ладно бы только мешок был дырявый На самого Ганса посмотреть – рвань сплошная. Плащ – заплата на заплате, сапоги прохудившиеся жалобно миру улыбаются, а карманы – так сплошь решето. Бывает, встретит его по дороге какая сердобольная хозяюшка, да и подаст монетку. Особенно ежели из кирхи идёт.
Ганс монетку-то возьмёт, поблагодарит учтиво, да в дырявый свой карман монетку и спрячет.
- Ой, выронишь же, соколик! – замечает ему хозяюшка.
- Не боись, почтенная, не выроню, - отвечает Ганс, а сам только глазами улыбается.
И ведь верно – просто так не выронит. Дырявы у Ганса карманы – да не просты. И мешок – не совсем мешок. И сам Ганс не прост.
Ганса днём нечасто встретишь – он вечерами по дорогам бредёт. Да и заглядывает к людям-то.
Вот идёт Ганс мимо села случайного. Трактир на дороге добротный. Чувствуется – хозяин здесь, почитай, всю округу под себя подгрёб, весь народ в долгах, как трубочист в саже. Что ж, стучится Ганс в дверь вежливо.
- А не подашь ли, хозяин, бедному страннику хлеба ломоть?
Трактирщик на Ганса только вскользь посмотрит, взглядом карманы дырявые прощупает, тут же и рожу кривит:
- Ступай отсюда, - говорит, - побродяжка неумытый. Нынче не подаю.
- Да ладно тебе, хозяин, - говорит Ганс миролюбиво. – Многого, что ль прошу? Краюшку хлеба дай, коль не жалко.
- Не напасёшься на вас! – орёт трактирщик. – Пшёл отсюда, говорю, пока собак не спустил!
- Грубый ты, хозяин, - тихо говорит Ганс.
Тут-то трактирщик окончательно ярится. Швыряется словами чёрными, точно ветер пылью. А Ганс, под дурачка деревенского играет, глазами хлопает, да мешок дырявый трактирщику подставляет. Вроде и не весят ничего слова-то, а мешок разбухает потихоньку…
- Что ж, спасибо, хозяин. Запомню я уважение твоё, - спокойно говорит Ганс и уходит прочь, мешок дырявый за спину закинув.
Сворачивает Ганс в переулок, идёт, насвистывает, в небо звёздное смотрит, руки в дырявых карманах держит. А идёт-то аккурат мимо огорода трактирщицкого, где тот репу выращивает, да зелень, да капусту, да такую, что с самого города Магдебурга приезжают на тую капусту дивиться…
А Ганс идёт, вроде как и ни при чём. А из дырявого мешка что-то на землю сыплется. Мелкое да чёрное, да колючее, вроде как семена, да откуда бы им в дырявом мешке взяться?
Глядь – дальше курятник хозяйский. У трактирщика леггорны – всей округе на зависть! Ежели в трактире курятину заказываешь – точно не прогадаешь. Таких кур по всей Тюрингии не найти! Здоровы, точно боровы, да нежны, да с подливочкой-то… Гордится трактирщик своими курями. И недаром.
Да вот только выскальзывает у Ганса из дырявого мешка чёрная зверушка. Хорь не хорь, ласка не ласка, куница не куница – да разве в темноте разберёшь? Мелькает зверушка, улыбается острозубо, да в заборную щель, да прямиком в курятник чёрной молнией…
Утром на дворе трактирном плач да стон. Дескать, лиса пришлая всех курей передушила. А то, что в курятнике ни лаза, ни подкопа – разве задумается кто? А про огород и подавно не помнят.
А на огороде-то сорняки гордо выпрямились. Эх, не простые те сорняки. Где ж это видано, чтобы за два дня осот в рост человека вымахал? Какая репа? Какая капуста? Пока найдёшь – сто раз чёрта помянешь, колючки из рук вытаскивая. И сажай потом на огороде этом что хошь – а толку не выйдет…
Не прост Ганс-с-дырявым-мешком, ой, не прост…
Да ну что вы? Какие чёрные крылья за спиной? За спиной у Ганса если что и есть – так только его мешок дырявый.
А Ганс – он разный бывает.
Падает на Ганса поздний вечер с размаху, как сеть птицелова. Где бы и остановиться отдохнуть? Вот домишко покосившийся малым свечным огоньком в окне мигает…
- Не откажешь ли в приюте бродяге бездомному, хозяюшка? – спрашивает Ганс вежливо у тихой вдовы, дверь на стук отворившей.
- Заходи, гость, - отвечает вдова, поклонившись. – Отужинай с нами, только не обессудь – похлёбка у нас пустовата…
- Да бродяге не перебирать, - улыбаясь, говорит Ганс.
Горшок похлёбки пустой, да свечной огарок на столе, да три ложки щербатых. Мальчонка, сын вдовы, рядом крутится, гостя о новостях расспрашивает. Гансу разве россказни в тягость? И про то, как в Магдебурге бургомистра пивом облили, расскажет, и про то, как кронпринц Гальфштадтский к французской маркизе сватался, и про то, как крестьяне в соседнем селе сбежавшего борова ловили, все вилы погнули… Хохочут вдова с сыном, грусть с лиц пропала.
Монетку-то помните, которую Гансу на дороге подали? Уж не знаю, что с монеткой той в дырявом Гансовском кармане происходит, да только слышен тихий звон…
- Спасибо тебе, хозяюшка, за хлеб-соль, - говорит Ганс, кланяясь низко. – Однако, пойду я. Дорога сама под ноги бежит.
- Да отдохнул бы, путник, - удивляется бедная вдова. – куда ж ты в ночь-то?
Улыбается Ганс одними глазами, ещё ниже кланяется, да и ступает себе потихоньку.
- Хоть хлебушка на дорогу возьми, - говорит вдова, и Гансу краюшку, в тряпицу чистую завёрнутую, подаёт.
- Благодарствую, добрая хозяюшка, - говорит Ганс, краюшку в дырявый мешок прячет, и идёт в темноту.
- Мама! – кричит мальчонка. – Гость деньги обронил!!!
Глядь – на стуле, там, где Ганс сидел – горстка золотых талеров лежит. Не иначе, как у гостя из дырявого кармана высыпалась.
- Беги, сынок, - говорит вдова, - догони путника-то. Ишь ведь, потерял…
Мальчонка, запыхавшись, Ганса у околицы догоняет.
- Дяденька, - кричит, - дяденька! Вы у нас, пока сидели, обронили невзначай!!!
И монеты золотые Гансу протягивает.
Улыбается Ганс. И не только глазами. Всем лицом. Даже плащ его дырявый улыбается. И сапоги рваные. Даже мешок улыбается.
- Ну что ты, парень? – говорит Ганс. – Разве ж это моё? Это вам Господь послал, точно говорю. Купите себе корову, да домик-то поправьте, а то неаккуратненько….
И идёт Ганс дальше в ночь. И мимо делянки вдовьей, заброшенной, проходит. А из дырявого мешка, где краюха хлеба лежала – сыплются зёрнышки золотистые, сияющие. Через два дня колосится пшеница на поле, да такая, что только за неделю убрать, если в четыре руки-то. А тут уж и корова купленная в хлеву мычит. Оно и забот, конечно, больше, зато про голод и забыть можно…
Странников-то не прогоняйте…
Говорят – ходит по земле Ганс-с-дырявым-мешком, ходит…
(с) Сумеречный Макс
Ганс-с-дырявым-мешком
Говорят, ходит по земле Ганс-с-дырявым-мешком…
И ладно бы только мешок был дырявый На самого Ганса посмотреть – рвань сплошная. Плащ – заплата на заплате, сапоги прохудившиеся жалобно миру улыбаются, а карманы – так сплошь решето. Бывает, встретит его по дороге какая сердобольная хозяюшка, да и подаст монетку. Особенно ежели из кирхи идёт.
Ганс монетку-то возьмёт, поблагодарит учтиво, да в дырявый свой карман монетку и спрячет.
- Ой, выронишь же, соколик! – замечает ему хозяюшка.
- Не боись, почтенная, не выроню, - отвечает Ганс, а сам только глазами улыбается.
И ведь верно – просто так не выронит. Дырявы у Ганса карманы – да не просты. И мешок – не совсем мешок. И сам Ганс не прост.
Ганса днём нечасто встретишь – он вечерами по дорогам бредёт. Да и заглядывает к людям-то.
Вот идёт Ганс мимо села случайного. Трактир на дороге добротный. Чувствуется – хозяин здесь, почитай, всю округу под себя подгрёб, весь народ в долгах, как трубочист в саже. Что ж, стучится Ганс в дверь вежливо.
- А не подашь ли, хозяин, бедному страннику хлеба ломоть?
Трактирщик на Ганса только вскользь посмотрит, взглядом карманы дырявые прощупает, тут же и рожу кривит:
- Ступай отсюда, - говорит, - побродяжка неумытый. Нынче не подаю.
- Да ладно тебе, хозяин, - говорит Ганс миролюбиво. – Многого, что ль прошу? Краюшку хлеба дай, коль не жалко.
- Не напасёшься на вас! – орёт трактирщик. – Пшёл отсюда, говорю, пока собак не спустил!
- Грубый ты, хозяин, - тихо говорит Ганс.
Тут-то трактирщик окончательно ярится. Швыряется словами чёрными, точно ветер пылью. А Ганс, под дурачка деревенского играет, глазами хлопает, да мешок дырявый трактирщику подставляет. Вроде и не весят ничего слова-то, а мешок разбухает потихоньку…
- Что ж, спасибо, хозяин. Запомню я уважение твоё, - спокойно говорит Ганс и уходит прочь, мешок дырявый за спину закинув.
Сворачивает Ганс в переулок, идёт, насвистывает, в небо звёздное смотрит, руки в дырявых карманах держит. А идёт-то аккурат мимо огорода трактирщицкого, где тот репу выращивает, да зелень, да капусту, да такую, что с самого города Магдебурга приезжают на тую капусту дивиться…
А Ганс идёт, вроде как и ни при чём. А из дырявого мешка что-то на землю сыплется. Мелкое да чёрное, да колючее, вроде как семена, да откуда бы им в дырявом мешке взяться?
Глядь – дальше курятник хозяйский. У трактирщика леггорны – всей округе на зависть! Ежели в трактире курятину заказываешь – точно не прогадаешь. Таких кур по всей Тюрингии не найти! Здоровы, точно боровы, да нежны, да с подливочкой-то… Гордится трактирщик своими курями. И недаром.
Да вот только выскальзывает у Ганса из дырявого мешка чёрная зверушка. Хорь не хорь, ласка не ласка, куница не куница – да разве в темноте разберёшь? Мелькает зверушка, улыбается острозубо, да в заборную щель, да прямиком в курятник чёрной молнией…
Утром на дворе трактирном плач да стон. Дескать, лиса пришлая всех курей передушила. А то, что в курятнике ни лаза, ни подкопа – разве задумается кто? А про огород и подавно не помнят.
А на огороде-то сорняки гордо выпрямились. Эх, не простые те сорняки. Где ж это видано, чтобы за два дня осот в рост человека вымахал? Какая репа? Какая капуста? Пока найдёшь – сто раз чёрта помянешь, колючки из рук вытаскивая. И сажай потом на огороде этом что хошь – а толку не выйдет…
Не прост Ганс-с-дырявым-мешком, ой, не прост…
Да ну что вы? Какие чёрные крылья за спиной? За спиной у Ганса если что и есть – так только его мешок дырявый.
А Ганс – он разный бывает.
Падает на Ганса поздний вечер с размаху, как сеть птицелова. Где бы и остановиться отдохнуть? Вот домишко покосившийся малым свечным огоньком в окне мигает…
- Не откажешь ли в приюте бродяге бездомному, хозяюшка? – спрашивает Ганс вежливо у тихой вдовы, дверь на стук отворившей.
- Заходи, гость, - отвечает вдова, поклонившись. – Отужинай с нами, только не обессудь – похлёбка у нас пустовата…
- Да бродяге не перебирать, - улыбаясь, говорит Ганс.
Горшок похлёбки пустой, да свечной огарок на столе, да три ложки щербатых. Мальчонка, сын вдовы, рядом крутится, гостя о новостях расспрашивает. Гансу разве россказни в тягость? И про то, как в Магдебурге бургомистра пивом облили, расскажет, и про то, как кронпринц Гальфштадтский к французской маркизе сватался, и про то, как крестьяне в соседнем селе сбежавшего борова ловили, все вилы погнули… Хохочут вдова с сыном, грусть с лиц пропала.
Монетку-то помните, которую Гансу на дороге подали? Уж не знаю, что с монеткой той в дырявом Гансовском кармане происходит, да только слышен тихий звон…
- Спасибо тебе, хозяюшка, за хлеб-соль, - говорит Ганс, кланяясь низко. – Однако, пойду я. Дорога сама под ноги бежит.
- Да отдохнул бы, путник, - удивляется бедная вдова. – куда ж ты в ночь-то?
Улыбается Ганс одними глазами, ещё ниже кланяется, да и ступает себе потихоньку.
- Хоть хлебушка на дорогу возьми, - говорит вдова, и Гансу краюшку, в тряпицу чистую завёрнутую, подаёт.
- Благодарствую, добрая хозяюшка, - говорит Ганс, краюшку в дырявый мешок прячет, и идёт в темноту.
- Мама! – кричит мальчонка. – Гость деньги обронил!!!
Глядь – на стуле, там, где Ганс сидел – горстка золотых талеров лежит. Не иначе, как у гостя из дырявого кармана высыпалась.
- Беги, сынок, - говорит вдова, - догони путника-то. Ишь ведь, потерял…
Мальчонка, запыхавшись, Ганса у околицы догоняет.
- Дяденька, - кричит, - дяденька! Вы у нас, пока сидели, обронили невзначай!!!
И монеты золотые Гансу протягивает.
Улыбается Ганс. И не только глазами. Всем лицом. Даже плащ его дырявый улыбается. И сапоги рваные. Даже мешок улыбается.
- Ну что ты, парень? – говорит Ганс. – Разве ж это моё? Это вам Господь послал, точно говорю. Купите себе корову, да домик-то поправьте, а то неаккуратненько….
И идёт Ганс дальше в ночь. И мимо делянки вдовьей, заброшенной, проходит. А из дырявого мешка, где краюха хлеба лежала – сыплются зёрнышки золотистые, сияющие. Через два дня колосится пшеница на поле, да такая, что только за неделю убрать, если в четыре руки-то. А тут уж и корова купленная в хлеву мычит. Оно и забот, конечно, больше, зато про голод и забыть можно…
Странников-то не прогоняйте…
Говорят – ходит по земле Ганс-с-дырявым-мешком, ходит…
(с) Сумеречный Макс
@настроение: сегодня день клубники и сказок